Бухара – Хива

Самый длинный переезд ожидал нас в этот день – в Хиву. Заранее договорились с водителем на 10 утра, так как хотели успеть взглянуть на еще одну достопримечательность Бухары: медресе Чор-Минор (Четыре минарета).

Говорят, его построил на свои деньги богатый купец. Причем строил не абы как, а со смыслом. Купол в центре медресе означает единого бога над землей, а четыре башни, направленные на четыре стороны света, символизируют четыре царских династии, долгое время правивших в Бухаре: Саманидов, Караханидов, Шейбанидов и Мангытов. Но главное – симметрия должна напоминать о том, что все части света, как и все люди, велики и равны, у всех одно небо над головой и одна земля под ногами.

Внутри Чор-Минор – уже традиционно – устроен магазин тканей, тюбетеек и пр. Продавщица, она же, видимо, смотритель потребовала мзду за то, чтобы подняться наверх. Кроме того, она начала было рассказывать про историю медресе, но я вежливо отказался от экскурсии и быстро взбежал по лестнице на крышу.
Чор-Минор настолько компактен, что, стоя наверху, невозможно сфотографировать два соседних минарета – нужен широкоугольный объектив.

2. Потому только один

***

Кто-то говорит, что в пустыне скучно. Может быть. Мне – нет. Ни сейчас, ни тогда, когда ходил в походы по степи. Наверное, это особенность холерического типа – всегда интересно узнать, что там, за соседним барханом. Или за горизонтом :)

В 10 утра мы загрузились в машину и поехали на запад, все больше набирая скорость. За городом стрелка спидометра зашла за отметку 120 и ниже не опускалась, разве что при проезде через поселки. Водитель сказал внимательно смотреть по сторонам, чтобы увидеть, как наступает пустыня. Действительно, вскоре деревья пошли на понижение, все больше обнажалась почва уныло-золотистого цвета, потом начались кустарники. Затем и они выродились, исчезла также трава, уступив место жесткой щетине каких-то саксаульников.

3.

И все же опять – это была не совсем пустыня. Сформировавшийся стереотип требовал барханов, верблюдов, завываний ветра. Также необходимы были: самум, тюрбан, караван, колодец, оазис. Примерно так :) Пока же были сухие заросли на много километров вокруг, и дорога, как черный пояс на белом кимоно, делила все надвое.

4.

Однако мечты стали исполняться. Вскоре впереди обозначилась некая точка, водитель сбавил скорость, и мы впервые в Узбекистане увидели дромадера, то есть одногорбого верблюда.

5.

Верблюд добродушно топал вдоль дороги, но машина ему явно не понравилась, поэтому, не меняя темпа, он взял чуть правее и постепенно исчез из вида.

6.

Мы поинтересовались, не дикий ли он. Водитель сказал, что диких верблюдов в Узбекистане нет, они обязательно чьи-нибудь. Возник резонный вопрос – чей же этот. Последняя деревня, которую видели, была в получасе езды отсюда, а ехали мы все время за 120 км/ч. Однако, как оказалось, верблюды спокойно гуляют по пустыне, уходя иногда на пятьдесят и более километров от деревень. Словно в подтверждение еще через полчаса мы встретили сразу двух верблюдов, которые, завидев нас, также поспешили скрыться.

7.

Было интересно выйти из машины, встать на дороге, по которой встречные автомобили проезжают раз в полчаса, а то и реже, и почувствовать себя в буквальном смысле слова пупом вселенной. Такое ощущение всегда возникает, стоит попасть на открытое пространство. С одной стороны, это как-то льстит – чувствуешь гордость, что вот, мол, один как перст возвышаешься на много км вокруг. С другой стороны, любой стервятник одиноко стоящую фигуру замечает издалека…

Вскоре ровная полупустыня сменилась самой настоящей пустыней. Появились барханы и дюны, причем некоторые наносы возвышались над дорогой метра на три, попирая обочины и оставляя для проезда лишь узкий коридор. Водитель рассказал, что при сильном ветре песок заносит дорогу так, что даже приезд бульдозеров помогает не всегда.

8.

По мере того, как мы ехали и пустыня все четче и четче отпечатывалась на сетчатке (ночью она мне снилась даже), в голову закрадывалась мысль: а что же бывает с людьми, у кого на полдороге сломается машина? Проезжая одну из немногочисленных деревушек, увидели пассажирский автобус с отвалившимся колесом. Он так и стоял – перекосившийся, битком набитый людьми и скарбом – баулы были прикручены даже к крыше. Но там люди все же не пропадут – деревня под боком, а здесь?

9.

Далеко за полдень пространство пошло складками – появились овраги, холмы, которые, правда, по-прежнему были покрыты песком. Мы приближались к одной из самых больших и красивых рек – Амударье. Предпочитаю куда более емкое и более древнее название Оксус.
Впервые мне довелось увидеть Оксус в начале 90-х в Термезе, на границе с Афганистаном. Там подходить к воде с советской стороны запрещалось – пограничная территория – и весь берег был опутан колючей проволокой. А река красивая, величественная, но не настолько большая – видно было, как на том берегу афганка стирала белье.
Здесь же, на границе Узбекистана с Туркменией, величина Амударьи поражает. Совокупную ширину я оценил примерно в четыре, а то и пять рек Волга в районе Нижнего Новгорода. На фото видны три рукава Амударьи, которые по весне сливаются в один.

10. С обрыва видны три русла, за самым дальним начинается Туркмения

Мы решили спуститься к воде. Хотя вокруг не было вообще никого, на всякий случай спросили водителя, не застрелят ли нас на берегу как нарушителей. Сказал, нет. Похоже, что граница вообще не охраняется. Это, правда, с лихвой окупается тем, что в Туркмении до сих пор – со времен Туркменбаши так повелось – на дорогах стоят посты через каждые 10-15 километров, где шмонают всех без исключения. Соответственно, с туркменской на узбекскую сторону переходить тоже, наверное, не очень – пустыня.

Мы стояли на краю обрыва и слушали. Когда ветер стихал, цвета золота тишина была абсолютной и неподвижной, лишь большие пылевые смерчи далеко-далеко беззвучно «подметали» берег на государственной границе. На краю обрыва неподвижно лежал полувзрослый щенок.

11.

Шевелиться не хотелось… Река была живой, но не двигалась, все остальное было мертво и пусто, и внутри меня вдруг словно что-то оборвалось – стихли все мысли, и их место заняли те же пустота и тишина, что вокруг. Возникло чувство тотального одиночества. Это была ничья земля. Аня что-то сказала, я ответил, но это произошло так, будто вместо меня говорил кто-то другой. Все стало другим и куда-то отдалилось. Я побежал вниз. На полпути обернулся, увидел, что Аня тоже спускается, но гораздо медленнее. Где-то позади нее, выше, стояла машина с прислонившимся к двери водителем. Это уже не имело значения – я бежал дальше, становясь с каждым шагом все больше ничьим, внутри было пусто, лишь рюкзак с фотоаппаратом за спиной подавал признаки жизни.
Добежав до воды, остановился. Выступ берега скрыл пройденный путь. Я был один. Прошла минута, другая… Сел на корточки, протянул руки к воде. Знал, что если коснусь ее, что-то изменится.
Вода оказалась холодной и живой. Она медленно протекала сквозь пальцы. Чувство одиночества никуда не делось, но пустота теперь наполнилась мыслями и голосами. Вода вернула мне меня.

12.

Я поднялся на пригорок и посмотрел назад. Далеко наверху стояла машина. Пустая. Никого вокруг. Я посмотрел вдоль реки – куда предстояло ехать дальше. Смерч по-прежнему гулял по границе, но поведение изменилось: он теперь шел неровно, рывками, изгибался, выкручивался. Его время заканчивалось. И наконец он исчез. Поднятая пыль опустилась на землю… Кто-то сидел на берегу.

13.

Я подошел. Аня сидела на корточках, опустив руки в воду, и улыбалась. Вода все так же медленно протекала сквозь пальцы… Мы побродили по берегу. Хотелось задержаться здесь. Была бы лодка… Давно не сидел на веслах.

Возвращаясь наверх, к машине, встретили на полпути водителя – шел навстречу. Увидев нас, он повернулся и стал возвращаться. Странные все-таки люди. Он ездит между Бухарой и Хивой по несколько раз в неделю. Несколько раз в неделю останавливается здесь. И он ни разу не был на берегу, не спускался к воде.

Напоследок еще раз посмотрели на реку. Водитель сказал, что мы снова ее увидим, когда будем переезжать по паромной переправе в Каракалпакстане или, как он теперь называется, Каракалпакской области.

Переправа – это отдельный разговор. Трудно представить себе эти несколько сотен метров через Амударью, если не видеть. Переправа понтонная, состоит из большого числа секций, почти не связанных друг с другом. Секции старые, с дырами – местами железо превратилось в труху, каркас торчит как скелет. Чтобы понтоны не расходились в разные стороны, по бокам стоят моторные катера, которые то и дело подталкивают то один понтон, то другой, чтобы они хотя бы выглядели единым целым. Тут же рабочие со сваркой, которые то что-то приваривают, то что-то отрезают болгарками.

14.

Издалека, впрочем, все это выглядит чинно и благородно, как причал.

15.

Машина ехала по Каракалпакстану. Здесь выращивают много хлопка, который в поле выглядит очень красиво. В сезон на сбор, говорят, направляют даже детей вместо учебы в школе. Была мысль пройтись по полю, но мы и так слишком долго пробыли на Амударье, уже вечерело, а водителю предстоял еще обратный путь.

Гостиницу нашли без проблем – «Малика Хивак» расположена как раз напротив входа в старый город. Долго расплачивались с водителем – банк в Бухаре смог поменять деньги только по 500 сум. Вся эта сумма сум едва вместилась в большой карман рюкзака. Впрочем, водитель пересчитал деньги в рекордно короткий срок, и совсем скоро мы попали в номер.
Долгое сидение в машине как-то утомляет все же. Мы решили отдохнуть, а потом пройтись по старому городу. Пока раскладывали вещи, думали, что будем делать завтра и куда пойдем, стало темнеть. Поэтому прогулку решили разделить на две части – пойти поесть, пока светло, а потом побродить по старому городу ночью.

Войдя в ворота старого города, первым делом наткнулись на верблюда, от которого Ане долго не хотелось уходить :)

16.

Несмотря на благодушный вид, верблюд себя не давал погладить, как Аня ни подступалась. Как только он видел протянутую руку, открывал пасть, как будто норовил укусить (хорошо, что не плюнуть!). Лишь недавно узнал, что плевок верблюда по силе – все равно что хороший удар кулаком.

17.

Когда в сумерках возвращались в гостиницу, из старого города уходили последние торговцы, улицы пустели, и город все больше начинал походить на средневековый. В гостинице мы оставили хивинские сувениры, я взял штатив и…
Хива ночью очень красива. Этот город наиболее поздний по времени, он значительно младше Бухары, Самарканда и Шахрисабза, поэтому и мозаика и архитектура уцелели лучше. К тому же хивинцы – молодцы – сделали очень хорошую подсветку. Ну, и Луна тоже помогала :)

18.

19.

20.

Фото с минаретом получилось забавным. Во-первых, он освещается прожекторами с лампами дневного света, а стены и улицы города подсвечены оранжевым. Во-вторых, проем, в который виден минарет, значительно уже самого минарета, стены «стискивают» его, из-за чего налицо некоторая ущербность конструкции.

Особенно впечатляющим выглядит то, что я про себя окрестил тумбой. Внутри мы не были, но по слухам, там ничего особого нет, в том числе и окон всего несколько :)

21.

А на минарет мы взошли на следующий день. Он еще пострашнее бухарского в смысле темноты и узкой лестницы, хотя был и очевидный плюс: ступеньки одинаковой высоты, по которым можно подняться и спуститься не глядя, как по эскалатору в метро.

22.

23.

24.

В общем, Хива старыми постройками не только растекается вширь, но и стремится вверх, так что есть куда запрокинуть голову.

25.

Оглавление записей про Узбекистан из этой поездки
Запись 1: Начало
Запись 2: Самарканд
Запись 3: Родина Тамерлана
Запись 4: Бухара – день первый
Запись 5: Бухара – день второй
Запись 6: Озеро – пустыня – верблюды
Запись 7: В гончарной мастерской
Запись 8: Бухара – Хива. Эта запись
Запись 9: Хива – Ташкент
Запись 10: Западный Тянь-Шань