В декабре 2012 года я взял интервью для журнала «Риск онсайт» у пакистанца, который держит свою туристическую фирму. Интервью было опубликовано в феврале, и издатели просили до апреля не выкладывать материал по очевидным причинам.

Было самому интересно узнать многие вещи, например, на какие суммы ухитряется прожить семья в этом богом забытом регионе, что происходит в случае смерти альпиниста на горе, как можно подняться на вертолете на высоту 7,5 километров, действительно ли на севере Пакистана режут неверных и т.д.

Формат журнальной статьи не позволил разгуляться, чего очень хотелось, так как интервьюируемому есть, что рассказать. Разгуляюсь тогда в следующий раз, как окажусь в Пакистане, а пока вот концентрат полуторачасового интервью в несколько расширенном варианте по сравнению с тем, что в журнале.

1. Фрагмент интервью в журнале «Риск онсайт»

В рассказах альпинистов о восхождениях в большинстве случаев не достает описания окружающей действительности. Это не упрек: альпинист нацелен на гору, и до восхождения замечает окружающее постольку поскольку, а после уже не до того – расслабиться бы и отдохнуть. Исключения – редки.

Путешественник, любящий горы, восьмитысячник не возьмет, но обратит внимание на то, что к горам «прилагаются» еще и местность, и народонаселение со своими обычаями и культурой.

Но есть еще одна точка зрения, которая по сей день освещена мало, – это взгляд человека, который организует альпинистскую или туристическую экспедицию на месте, начиная от логистики и найма носильщиков, заканчивая банкетом в случае успешного восхождения либо эвакуацией альпиниста в случае проблем на горе.

В наше время в странах, где находятся большие горы, организацией экспедиций занимаются специальные фирмы, зачастую небольшие, но предлагающие весь спектр услуг – от стандартных туристических поездок по стране, в которых «все включено», до сложнейших экспедиций на восьмитысячники, в которых с точки зрения туриста «все выключено».

Особенно непросто работать в Пакистане, где горы находятся в полузапретных зонах, и политическая и религиозная обстановка оставляет желать лучшего.

Об альпинизме и туризме с этой стороны удалось побеседовать с главой одной из пакистанских фирм Мохаммедом Али. Али – self-made man. Родившись в глухой деревушке в Каракоруме, он не только сумел получить образование и выбиться в люди, но и создать компанию, услугами которой пользуются как обычные походники (или, как сейчас принято говорить, трекеры и бэкпекеры), так и альпинисты экстра-класса, приезжающие в Пакистан, чтобы попробовать свои силы на пиках Гималаев, Каракорума и Гиндукуша.

– Али, давай будем плясать от печки. Ты родился в высокогорной деревушке недалеко от Хунзы в горах Каракорума (Северный Пакистан, Гилгит-Балтистан). Каким образом удалось с нуля организовать фирму, почему ты пришел в этот бизнес, и как вообще все начиналось?

– Для начала небольшая вводная. Северный Пакистан вообще и Гилгит-Балтистан в частности очень отсталый регион. Здесь нет промышленности, нет заводов и фабрик. Только сельское хозяйство. Поначалу земли хватало на всех, но постепенно население росло, земельные наделы становились меньше – ведь когда появляются дети, они вырастают, женятся, и участок приходится делить между ними. Так что с сельским хозяйством сейчас тоже проблемы. Поэтому остается туризм и торговля с Китаем. Кстати, ты знаешь, что жители Гилгит-Балтистана имеют право въезжать в Китай без виз?

– В любую часть Китая?

– Нет, только в Синьцзян-Уйгурский автономный район, с которым мы и граничим.

2. Гилгит-Балтистан. Карта найдена в сети

Впрочем, этого более чем достаточно для торговли – Синьцзян по размеру куда больше Пакистана. Но и тут непросто: торговля с Китаем сезонная, кроме того, крупный бизнес в основном сосредоточен на юге Пакистана, и всю торговлю с КНР держат бизнесмены с юга, а жителям Гилгит-Балтистана достаются вторые роли – экспедирование грузов и тому подобные вещи, за которые платят определенный процент, не более. Словом, сливки снимаем не мы.

– То есть ты понял, что это тоже не твой вариант.

– Я, как и примерно 80% населения этой области, родился в бедной семье. Отец был крестьянином и зарабатывал очень мало. И он рано умер. Возле нашей деревни расположен ледник, лавины, которые сходят с окрестных гор, воспринимаются как манна небесная, они приносят древесину – топливо. Едва сойдет лавина, все мужчины в деревне идут выкапывать дрова, потому что на горных склонах Каракорума деревьев мало, а зимы суровые. Так было и в тот раз, но когда люди выбрались на ледник, сошла еще одна лавина. В числе погибших был и мой отец. Я старший сын в семье, и в четырнадцать лет все тяготы взрослой жизни легли на мои плечи, надо было обеспечивать мать, братьев и сестер.
Пришлось бросить школу и устроиться работать посудомойщиком в одном из гестхаусов в Гилгите. Постепенно я «дорос» до повара, а параллельно занимался самообразованием.

– Сколько ты получал, работая поваром?

– Около 14 долларов в месяц.

– И этого было достаточно, чтобы обеспечивать семью?!

– Удавалось сводить концы с концами. Помимо самообразования, я стал учить японский – на тот момент 90% туристов, приезжавших в Гилгит-Балтистан, были японцами. Весной у нас цветет вишня, плюс раньше в регионе господствовал буддизм, это привлекает японских туристов.

3. Изображения буддистских ступ на скале в Гилгит-Балтистане

Я стал японоговорящим гидом, начал прилично зарабатывать, но после того как американцы развязали в 2001 году войну в Афганистане, поток туристов почти иссяк. К счастью, мне повезло – Пакистан стал открывать консульства в разных городах Китая, через знакомого удалось получить должность при консульстве в Шанхае, где я прожил и проработал три с половиной года и выучил китайский язык.
Однако назад хотелось очень сильно. Тогда и стало очевидно, что единственное, чем можно прожить на родине, туризм. Вернувшись, я организовал турагентство, ведь это не только возможность работать дома, но еще занятость для местных. Быть может, это прозвучит громко, но мне хочется, чтобы мои соотечественники имели с юности больше возможностей заработать, чем было у меня в свое время. Когда в горы Каракорума приезжает альпинистская экспедиция, она нанимает порою десятки носильщиков, а также обслуживающий персонал – поваров, офицеров связи, посыльных и так далее. Это хороший источник дохода для жителей окрестных деревень.

– Али, турагентства в Пакистане весьма универсальные. К примеру, приезжаю я, походник, любящий ходить в горы, и ты работаешь как турагент, но приезжает какой-нибудь Симоне Моро, и ты обеспечиваешь ему восхождение на восьмитысячник…

– Какой-нибудь? – Али смеется.

(Симоне Моро – профессиональный итальянский альпинист, поднявшийся на семь восьмитысячников, в его активе, в том числе, траверс Эвереста и зимние восхождения на восьмитысячники. Партнер – в прошлом – безвременно ушедшего Анатолия Букреева и – в настоящем – Дениса Урубко.)

– Просто вспомнил твою фотографию… Так вот, получается, что и я доволен, а что касается Симоне, он должен остаться не просто довольным, но и быть уверенным, что носильщики не подведут, что он может рассчитывать на помощь твоей фирмы, если что-то на горе пойдет не так. Как возможна такая универсальность?

4. Али и Симоне Моро

– Дело обстоит следующим образом. В Пакистане много туристических компаний и в силу политических обстоятельств мало туристов. Как следствие, люди хотят просто заработать деньги, что сказывается на комфорте клиентов, которые не получают услуг, за которые они заплатили, или услуги эти оказываются плохо. А апеллировать, по сути, не к кому. Первая моя цель – я уже говорил об этом – дать работу своим соотечественникам. Вторая – сделать так, чтобы туристу или альпинисту понравились мои услуги. Иначе он ко мне не вернется, а это убыток сразу для всех: турист больше не приедет в Пакистан, работы для жителей Гилгит-Балтистана не будет, и, конечно, я тоже останусь без работы. Добрая слава, особенно в пакистанских условиях, очень важна.
Чтобы быть уверенным, что мой сервис на должной высоте, приходится вертеться подобно белке в колесе – от поездок по зарубежным туристическим и альпинистским выставкам в Европе и США до отбора профессиональных проводников, носильщиков и просто экскурсоводов в каждом отдельном районе Гилгит-Балтистана, поскольку в каждом районе обычаи и культура, например, разнятся весьма существенно. Не говоря уже о горах, которые местный проводник всегда знает лучше, чем проводник из другой местности. Время от времени я сам принимаю участие в альпинистских экспедициях и езжу с туристами в качестве проводника, чтобы, как говорится, наблюдать за всем на местах.
Показателем, что дела идут неплохо, является тот факт, что моими услугами, спустя три года после открытия фирмы, пользуются всемирно известные восходители, а «завлечь» их и уж тем более «переманить» очень сложно, потому что обычно альпинисты предпочитают пользоваться налаженными контактами, а ко всему новому в этой сфере относятся настороженно. Впрочем, это логично: ведь в экстренных ситуациях вопрос идет о жизни и смерти, а ситуации бывают разные.

– Приведешь пример?

– Конечно. В этом году (2012) моими услугами пользовались британские альпинисты, сумевшие решить задачу, на которой поломало зубы не одно поколение альпинистов, – они прошли весь хребет Мазено и поднялись на вершину восьмитысячника Нанга Парбат (речь идет о Сэнди Аллане и Рике Аллене; Мазено – 11-километровый хребет, на котором расположены 8 пиков высотой 7 километров). В экспедиции участвовало шесть человек, однако четверо из них не смогли взойти на Нанга и спустились по маршруту Шелла, а британцы со второй попытки поднялись на вершину. Прохождение Мазено и подъем на Нанга длились 18 дней, 7 из которых ребята спали, вырывая себе пещеры в снегу. На спуске у них закончилась не только еда, но и сломалась горелка, так что даже воды они себе согреть не могли.
С высоты примерно 7100 они связались со мной и сказали, что нужна помощь. В тот же день я привел из Скарду сильную спасательную команду, на следующий день она поднялись к британцам и благополучно эвакуировала их вниз. К слову сказать, ребята сумели самостоятельно спуститься к базовому лагерю. Руководил операцией небезызвестный тебе Самандар Хан.

(Самандар – один из лучших проводников в районе Нанга Парбат, который нашел останки брата Райнхольда Месснера и с которым мне удалось свести знакомство при подъеме на перевал Мазено.)

5. Самандар Хан (третий слева – между Сэнди и Риком) и его команда, занимавшаяся спасением британцев

6. А это мы с Самандаром в 2010 году в районе Хунзы

– Али, сколько вообще альпинистов пользуется твоими услугами?

– Скажу так: за 3 года с моей помощью на восьмитысячники Пакистана успешно поднялось более сотни альпинистов. Это были и классические восхождения, и первопрохождения. Я говорю сейчас исключительно о К2, Гашербрумах, Броуд-пике и Нанга Парбат.

7. Али (второй слева) с Сэнди и Риком после завершения спасательной операции

8. Нанга Парбат (под облаком) и хребет Мазено (справа), пройденный британцами

9. Во время прохода по гребню. Фото с сайта mazenoridge.com

– Но были и неудачи, верно?

– Разумеется.

– В связи с этим хотел спросить о ситуации с Герфридом Гёшлем. (Gerfried Göschl – австрийский альпинист, пытавшийся совершить зимнее восхождение на Гашербрум I и пропавший без вести на горе, один из сильнейших восходителей мира. Его рекорд до сих пор не побит, он в течение 28 дней совершил два бескислородных восхождения – на восьмитысячник Шиша Пангма в Тибете и соло на Эверест.) Я уверен, тебе нелегко говорить про это, поскольку Герфрид был твоим другом, и ты организовал его последнюю экспедицию, однако в российских альпинистских кругах это происшествие долго обсуждалось, ведь ситуация была из ряда вон: зимнее восхождение на каракорумский восьмитысячник, часть группы взошла на вершину, а часть – пропала без вести.

– Да, мне нелегко говорить о случившемся, я потерял двух друзей – Герфрида и Нисара Хуссейна (Nisar Hussain – один из сильнейших альпинистов Пакистана, поднялся на все 5 восьмитысячников страны 10 раз), но с другой стороны они знали, на что шли. Альпинист – это призвание, которое требует порою слишком больших жертв.
Проект зимнего восхождения Герфрид начал еще в 2003. Мы с ним и познакомились в этом году в базовом лагере Гашербрума, и уже тогда он говорил, что думает проложить новый маршрут на GI – диретиссиму по южному склону. Герфрид, видимо, унаследовал от отца страсть к горам (отец Герфрида – Райнер Гёшль совершил в 1968 году первовосхождение на семитысячник Диран в Каракоруме вместе с Гансом Шеллом, чьим именем назван один из маршрутов восхождения на Нанга Парбат), столь увлеченного альпиниста я, пожалуй, не встречал. О Гималаях и Каракоруме он знал все – спроси дату его рождения, и он задумался бы, но спроси, кто, например, взошел на Макалу в 1971 году, он ответит моментально.
В 2009 году Герфрид совершил первопрохождение на Нанга Парбат, я организовал ему эту экспедицию.

10. Герфрид Гёшль и Али в базовом лагере Нанга Парбат танцуют в честь успешного завершения экспедиции

Этой зимой (2011-2012) он приехал в Пакистан с большой командной, помимо него, Нисара и швейцарца Цедрика Хэлена, были еще поляки, однако часть поляков восходила по классике, а Герфрид сотоварищи и оставшиеся поляки шли двумя группами по новому маршруту. Группа Герфрида шла первой.
Он говорил, что эта гора – его мечта. Он был абсолютно уверен в том, что восхождение удастся, мы переписывались, и когда он был в базовом лагере, и когда поднимался по склону. Действительно, годом ранее, когда Герфрид пытался пройти этот маршрут, он провел два месяца у подножия и сумел подняться лишь до 6,5 километров – погода была очень плохой. В этот раз, казалось, все будет так же – весь январь и февраль стояла ужасная погода, но в марте появилось «окно». Пятого марта они вышли из базового лагеря на подъем. На штурм вершины отправились с высоты 7100, однако не смогли взойти и заночевали на 7600. Последний раз они связались со мной девятого марта, сказали, что находятся примерно в 300 метрах от вершины и надеются подняться в течение трех – четырех часов. Герфрид сказал, что погода идеальная и все идет замечательно. И все. Больше они не выходили на связь ни со мной, ни с базовым лагерем, ни со своими семьями.

– Получается, это еще одна загадка вроде Мэллори и Ирвина на Эвересте: неизвестно, случилось с ними несчастье до вершины или уже на спуске.

– Для меня осталась загадка. У них у всех были рации, если что-то случилось с одним из них, остальные бы дали знать. Но на связь больше не вышел никто. Скорее всего, они не взошли. Иначе бы сообщили об этом с вершины. А дальше… Дальше погода резко ухудшилась, началась буря. Спасательный вертолет не смог вылететь ни в тот день, ни в следующий. И спасатели не могли подняться тоже. Погода нормализовалась только через четыре дня. И когда вертолет облетел гору, мы не увидели ничего, ни единого следа. И вскоре спасательную операцию пришлось свернуть, потому что шансов уже не осталось. Через несколько дней пилоты армейского вертолета сказали, что летать не будут, так как нет смысла. Ведь это зима: наверху минус 50 – минус 60 и ураганный ветер. В итоге я нанял еще один вертолет – благо есть знакомый пилот родом из моей деревни. Мы еще раз облетели весь Гашербрум – и с китайской, и с пакистанской стороны на максимальной высоте для этой машины высоте – 7300, исследовали маршрут, по которому ребята поднимались… гора стояла абсолютно пустая, словно на ней никогда не было людей.

– Как вы сумели подняться на такую высоту? Ведь для вертолетов это уже запредельно.

– Во-первых, очень опытный пилот, во-вторых, мы летели на машине фирмы Ecureuil – один из таких экспериментальных вертолетов приземлился на вершине Эвереста. Наш, конечно, был не настолько мощный, но мы сняли все лишнее навесное оборудование. Фактически летели на одном каркасе.

11. Герфрид Гёшль и Мохаммед Али

В этом году один из друзей-альпинистов Герфрида пытался взойти на гору по классике и выйти сверху на его ветку маршрута, чтобы найти тела или хотя бы какие-то вещи, но не удалось. Он дважды пытался и дважды попадал под лавину – очень много снега на горе. В этом году на все пакистанские восьмитысячники удалось взойти, кроме Гашербрума I.

– Али, а как осуществляются вообще спасательные операции? Ты их организуешь самостоятельно, или правительство Пакистана участвует в этом?

– Правительство только предоставляет вертолеты, все остальное делаю я и мои люди. В частности, в этой экспедиции, помимо вылетов, я организовал сначала две экспедиции в поисках Герфрида, Нисара и Цедрика, а потом пришлось организовать еще одну, так как поляки, которые взошли на вершину, получили обморожения, и их пришлось эвакуировать. У меня в Скарду наготове очень сильная команда спасателей, и как только стало понятно, что дела плохи, я их заранее перебросил вертолетом к горе.
Для меня лично это большая трагедия – я потерял двух друзей. Не говоря уже о том, сколько нервов ушло на поиски. Самое страшное – это ожидание… а потом… понимание того, что ничего больше сделать для них не можешь.

– Именно поэтому ты сам не участвуешь в восхождениях?

– Да, во-первых, каждый год на какой-нибудь горе – не важно, в Пакистане ли, в Европе ли, погибает один – два альпиниста, которых я хорошо знаю лично, во-вторых, на мне слишком большая ответственность лежит все время – это и семья, и восходители, которые с моей помощью организуют экспедиции, и люди, которым я даю работу. Поэтому я часто бываю в базовых лагерях, где контролирую происходящее, а в экстренных случаях, да, иногда приходится забираться и выше…

12. Герфрид Гёшль и Али (крайние справа друг за другом) с плакатом «Зимняя экспедиция на пик Хидден (скрытый), он же Гашербрум I

***

– Давай поговорим о менее радикальных вещах – про туризм и приключенческий туризм в Пакистане.

– О чем тут говорить? Для этого в Пакистане прекрасные условия и полно возможностей. Можно отправиться в сафари-тур, велотур, кроме того, рафтинг, горные лыжи, трекинг и, конечно, поездки по историческим местам – культурный туризм.

– Говорить есть о чем. Альпинисты большую часть времени пребывания в Пакистане проводят в горах, здесь все понятно. Но в предгорьях и долинах возникают иные проблемы, например безопасность, особенно когда в районе начинаются столкновения между местным населением на религиозной почве.

– Во-первых, ты дважды был в Пакистане сам. С тобой что-нибудь случилось?

– Нет.

– Правильно, и не могло случиться. Запад неправильно воспринимает ситуацию в нашей стране, отсюда корни многих проблем, в том числе у меня как у турагента. Вот, например, происходит теракт в Египте или взрыв на Бали. Приток туристов туда тут же сокращается, но очень ненадолго – сейчас там все пляжи снова забиты.

– Ты говоришь о популярных туристических направлениях. Пакистан, к сожалению, таковым не является, а когда еще появляется информация, что в том же Гилгит-Балтистане идут столкновения между суннитами и шиитами, и что в июле 2012 года сунниты в горном районе остановили автобус с шиитами и расстреляли всех до единого, то это тотчас же подхватывают СМИ. И тут уж никакой турист не захочет ехать в Пакистан, потому что он ассоциируется с бородатыми исламистами, терактами, талибами и бен Ладеном.

– СМИ, как обычно, говорят неправду, либо искажают правду, либо умалчивают, не давая целостной картины. Например, эта история с автобусом. Ни одно западное СМИ не сказало, что автобусов в тот день через руки этих суннитов прошло пять или шесть, причем один из них – с туристами из Европы. Сунниты останавливали автобусы, проверяли, нет ли там шиитов. Шиитов они и убили, а все остальные машины, в том числе с европейцами, проехали беспрепятственно.
Опять же, правительство заботится о туристах, потому что их и так мало в Пакистане. К примеру, когда в апреле в Кохистане начались межрелигиозные столкновения и был введен комендантский час, в одном из городов застряли японские туристы – транспорт не ходил, магазины были закрыты и так далее. Японцев эвакуировали из района на вертолетах армии Пакистана, разумеется, бесплатно. В ряде регионов, где небезопасно, тебе даже дадут сопровождение – охранников.

13. Сотрудник приграничной полиции с автоматом Калашникова, в том числе из них в опасных районах формируется эскорт для иностранцев

Что касается бен Ладена, то теперь город, где его убили, Абботтабад, стал приманкой для туристов: каждый хочет отобедать в месте, где застрелили главаря «Аль-Каиды».

– Да, когда проезжал через Абботтабад, я, помнится, тоже хотел посмотреть его дом.

– Твой интерес понятен, ведь ты, во-первых, не только турист, но и журналист, кроме того, если не изменяет память, ты оказался в городе спустя две недели после убийства бен Ладена, когда творилось черт-те что.

– Ну да, я еще думал, не сдать ли билет…

– Хочу через тебя сказать всем русскоязычным читателям: со времен образования Пакистана в 1947 году в стране из-за ислама насильственной смертью не погиб ни один турист или альпинист. Все имевшие место инциденты были связаны либо с тем, что иностранцы работали на США или в американских фирмах и их брали в заложники, чтобы повлиять на Вашингтон, либо с тем, что туристы сами на свой страх и риск отправлялись в районы вроде Кветты или на границу с Афганистаном, где действительно небезопасно.

– Хорошо, но как быть с пермитами? Имею в виду не пермиты на восхождения – это отдельная история, но разрешение на посещение некоторых районов. Та же К2 и другие восьмитысячники Каракорума расположены в приграничной зоне. Кроме того, есть Азад Кашмир, ряд районов которого закрыт. И в конце концов, есть абсолютно запретные зоны вроде ледника Сиачен.

– Большинство районов Гималаев и Каракорума в Пакистане можно посещать без специальных пермитов. Например, район Нанга Парбат открыт полностью. Что касается Азад Кашмира и гор, расположенных на границах с Китаем, верно, туда нужны разрешения, однако они оформляются бесплатно, необходимо только время. Как правило, несколько недель. Решается этот вопрос просто: ты за месяц высылаешь копию паспорта, я иду с ней в министерство, они рассматривают заявку, и к твоему приезду разрешение уже будет готово. Что касается ледника Сиачен, туда не пускают никого, так как это зона фактических боевых действий, проход на ледник закрыт и со стороны Пакистана, и со стороны Индии.

14. Индийские солдаты на леднике Сиачен. Фото с сайта indiandefencereview.com

В целом никаких проблем с принятием альпинистов и туристов в Гилгит-Балтистане нет, если благодаря этому интервью российских туристов в наших краях станет больше, я буду очень рад и сделаю все возможное, чтобы показать Пакистан с наилучшей стороны.

– Али, ну, и напоследок, какие планы на 2013 год, какие экспедиции уже точно будут?

– На данный момент подтверждены альпинистские экспедиции из Австрии, Италии, Испании, Канады. Будет еще одна латвийско-российская.

– Расскажи подробнее.

– Австрийцы по руководством Ганса Гогера (Hans Goger) собираются попробовать свои силы на Броуд-пике и К2. Канадец Луи Руссо (Louis Rousseau), испанец Алекс Чикон (Alex Txikon) сотоварищи также попробуют подняться на К2. Альпинисты из России и Латвии под руководством Атиса Плаканса хотят взойти на Нанга Парбат. Немцы будут пытаться взойти на Гашербрумы I и II. На эти же восьмитысячники попытается подняться команда канадских альпинистов из Квебека. И еще корейцы попробуют свои силы на Нанга-Парбат, а команда из Нидерландов хочет добраться до вершины семитысячника Спантик в Каракоруме.

Остается добавить, что обратиться в агентство Али можно по следующему адресу: www.adventurepakistan.com.
Фото Мохаммеда Али и мои, если не указано иное.

30 комментариев

Добавить комментарий для Ирина Отмена

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *