Первое, о чем всегда стоит помнить в Узбекистане, – надо торговаться. Мы были не очень к этому подготовлены, поэтому первый урок получили сразу по прилете в Ташкент. Неподготовленность, помноженная на ретивость в торговле местных таксистов (а это сословие у узбеков – отдельная каста и отдельный разговор), привела к тому, что за такси мы переплатили чуть ли не вдвое.

Говорят, что, например, журналисты без мыла куда угодно влезут. Может быть. Но по сравнению с таксистами они просто дети. Ибо узбекский таксист будет идти за вами 100 метров, 200, 500 и т.д., постепенно сбавляя цену и слезно причитая, что он работает в убыток себе. Отогнать его невозможно! Отговорки потенциальных пассажиров типа «мы живем в гостинице вот здесь за углом» в расчет не принимаются в принципе – ведь очевидно, что за угол можно доехать на такси. Апофеозом был последний день поездки, когда таксисты, видя, что мы п р и е х а л и в аэропорт и собираемся улетать, все равно предлагали взять машину.

Еще одна вещь, выбивающая почву из-под ног, местные деньги. Они быстро появляются и быстро заканчиваются.

Отлей в сугроб – почувствуй себя лазером. Съезди в Узбекистан – почувствуй себя миллионером. И то и другое гипербола, но все равно приятно. Здесь на мелочь никто не разменивается, монет мы не видели вообще. 1000 сумов (или сомов) – это меньше доллара, самая крупная банкнота как раз тысячная. Да и они при обмене встречаются не всегда – бывает так, что вместо тысячных менялы отслюнявливают пятисотки, а то и двухсотки (в банках при обмене не стесняйтесь требовать более крупные купюры). В результате $50, обмененных на сумы номиналом 200, это пачка бумажек, которыми можно спокойно покрыть больше двух кв. метров поверхности. Кошельки в Узбекистане бессмысленны, для денег нужны глубокие карманы и даже сумки. Считать быстро такие объемы невозможно, однако местное население делает это с феноменальной скоростью.

Обилие резаной бумаги приводит к тому, что наличность в банках заканчивается после обмена несколькими туристами, поэтому после полудня обменять деньги уже проблематично. Лучше всего с собой брать доллары в мелких купюрах – до $50. Евро и рубли пользуются значительно меньшим спросом и трудно найти нормальный курс. Деньги с рук менять строжайше запрещено, однако это можно сделать даже у сотрудников милиции. Знающие люди рассказывали, что и дурь, она же марафет, она же каннабис легко покупается у тех же милиционеров. Не знаем, не пробовали :)

И вот полусонные, в 6 утра в ташкентском такси, пытаясь пересчитать ворох бумажек (разменяли тысячу рублей у таксиста), мы не только выдали ему сверхурочные, но он еще надул нас на обменном курсе. В общем, бойтесь этих людей :)

На вокзале (из Ташкента утренним поездом мы сразу ехали в Самарканд) женщина-кассир, посмотрев на нас, стала рассказывать, что к чему в Узбекистане. Ликбез оказался кстати, потому как, кроме путеводителя на немецком, который раздобыла Аня (ни на русском, ни на английском я путеводителей не нашел), сведений было мало. Кассир заодно поменяла $100 по нормальному курсу. Думая, куда засунуть эти фантики две увесистые пачки, я стал понимать, что если так пойдет дальше, придется из рюкзака выбрасывать лишние вещи. Посему деньги мы старались менять по 10-20 долларов за раз, не больше.

Поезд до Самарканда приятно удивил. Сделанный на европейский лад – шесть сидячих мест в купе за стеклянной дверью, все чисто, чинно, благородно – он разительно отличался от того, в котором мне довелось ехать в начале девяностых из Душанбе в Термез. Тогда был поезд-ветеран с облезлыми матрасами, полным отсутствием в вагоне стекол, сорванными с петель дверьми и туалетом, к которому нельзя было даже подойти, потому что поколения узбеков, ходившие по нужде, предпочитали делать прямо на пол, и в результате все было покрыто толстым слоем не скажу чего, где-то засохшего, где-то довольно свежего, настолько тщательно, что дверь открывалась с трудом. Я нашел выход – писал, извиняюсь, в окно. Здесь же все было почти идеально – вплоть до подачи горячего чая в термосе в купе.

Написал «почти», потому что кондиционер в поезде периодически задумывался, и кое-кто мерз от предутренней промозглости.

2.

После того как этот кое-кто :) немного поспал и согрелся, он тут же завел разговор с соседями. Таким образом, благодаря Ане мы познакомились с французом Пьером…

3. Пьер и марсианская пустыня за окном

…который стал на пару дней нашим попутчиком, а также двумя гражданами Поднебесной. Еще один человек в купе – узбек, хоть и в европейском костюме, но явно из азиатских внутренних органов, судя по лицу, недолго оставался с нами – русско-французско-английско-китайская речь заставила его выйти в коридор, где он о чем-то подозрительно шептался с проводником почти на протяжении всего пути.

Вообще Аня молодец! Я бы весь этот путь проехал молча, ибо редко разговариваю в поезде, только смотрю в окно.

***

Что надо было сделать в Самарканде, едва мы сошли с поезда? Правильно – торговаться с таксистами. В большинстве случаев я предоставлял это Ане – уж больно было здорово наблюдать за процессом! Театр одного актера – весь билет продан и сцены безупречны. В момент торга на ее лице появлялось особое выражение – совершенно невозможная смесь наивности и жульничества в сочетании с полной уверенностью в своей правоте. Долго выдержать такое просто невозможно, и я начинал хохотать, чем иногда приводил в недоумение наших оппонентов. Действительно, что такое? Вместо того чтобы торговаться, мушчина (вах!) стоит и ржет, как скаковая лошадь. Но не смеяться было невозможно.

Схема торга следующая: продавец говорит цену, например десять тысяч сум. Необходимо возмутиться и назвать вдвое меньшую сумму – пять. Продавец в свою очередь возмущается и скидывает сколько-то от десяти, надо возмутиться и накинуть сколько-то от пяти. Консенсус получается где-то посередине. Впрочем, когда как.

Узбекистан – страна автомобилей Daewoo. Здесь находится завод по их производству. Распространенная машина для перевозки людей – Daewoo DAMAS. Это усеченный вдвое вариант «газели», однако народу может влезть до восьми человек. Тогда места внутри хватает только на то, чтобы широко улыбнуться.

4.

После непродолжительного сбивания цены мы загрузились в эту игрушечную машинку и поехали в гостиницу.

В гостинице первым делом стали ловить руками падающие челюсти. Хочется сказать сразу, все отели бронировались вот здесь. Все номера были великолепны в пределах своего ценового диапазона – $20-$25 с носа в сутки с завтраком. Трудно поверить, но за 20 баксов селишься в номер для падишахов. В Самарканде наша гостиница называлась «Шердор».

5. Вход в гостиницу

6. Лев, охраняющий вход

7. Элемент оформления внутреннего двора

Побросав вещи, мы пересчитали оставшуюся наличность – для этого очень удобно использовать большие поверхности…

8.

…и двинули на осмотр достопримечательностей, выловив по пути Пьера, который остановился в другой гостинице.

***

До того, как пойти на центральную площадь – Регистан, решили попасть в место, где похоронен Тамерлан или, как называют его местные, Амир Тимур. Я так и не понял, точно ли он там похоронен, но говорят, за дополнительную плату (в Узбекистане можно много чего сделать за дополнительную плату), только очень большую, служители отпирают гробницу и показывают гроб.

9. Тамерлан сейчас где-то под Аней

10.

На фото, помимо Ани :), видно здание с прилепившимися к нему слева старыми стенами. Вот где-то под этими стенами или рядом с ними гробница с останками Тимура. Снимок сделан с крыши другого архитектурного памятника (хоть убей, не могу запомнить названия), а на крышу мы попали все за ту же дополнительную плату. И съемку осуществляли за дополнительную плату.

11.

12. Выход на крышу

Следующим пунктом на повестке дня оказалась пища – после самолета, поезда и прочих перекантовок хотелось есть. Местная женщина согласилась показать, где находится ближайшая чайхана. Туда мы шли в предвкушении – не знаю, о чем думала Аня, а я вспоминал, как единственный раз в жизни наелся так, что еда стояла в горле. Это было в Термезе на каком-то местном празднике. Не есть было невозможно – фантастические кушанья и в таких количествах, что стол полностью обновлялся не раз и не два. А потом принесли плов…

13.

Улицы в Самарканде – типичный пример улиц южного городка азиатской модели – идешь вдоль голых стен, потому как почти все окна выходят во двор. То же потом было в Бухаре, то же, кстати, и в татарских городах Крыма – Бахчисарае, старой части Евпатории… Строили так специально – защищались от захватчиков.

14.

Чужак здесь чувствует себя неуютно, одна улица похожа на другую, заблудиться ничего не стоит – лабиринт. Даже сейчас такое казематное передвижение вызывает неприятные ощущения. В прошлые времена оно усиливалось тем, что по ночам многие улицы запирались воротами.

В Узбекистане много чего «хана», вернее, как они сами пишут «хона». Чай – хана, плов – хана, дори – хана (это аптека, кажется) и т.д. Но то, куда мы попали – это была не хана, это вообще был почти, извиняюсь, 3,14здец. При виде обшарпанных стен, засиженных мухами столов, посуды многоразового использования, рукомойника с единственным на всю жизнь полотенцем, мы призадумались и стали на пороге. Перед глазами во всю свою мощь вставало великое русское слово Р Ы Г А Л О В К А.
В зале наступила тишина – присутствующие смотрели на нас. Нет, не так. Они с о з е р ц а л и вторгшихся чужаков. Инстинктивно мы сели поближе к выходу, причем долго не решались положить вещи на стулья, а руки на стол – что-то во всем этом было септическое. Взгляд на улицу облегчения не приносил.

Аня достала гигиенические салфетки для рук. Как ни странно, от этого жеста я совершенно расслабился. Смотрят? Ну и пожалуйста! Кишечная палочка? Дайте две! Как-то один мой знакомый, алкоголик с большим стажем, правда, на спор отпил из лужи и закусил бледной поганкой. Даже не отравился. Так почему, черт возьми, с нами что-то должно быть?

Принесли шурпу. Ничего другого брать не стоило, в шурпе, по крайней мере, мясо проварено, да и тут подозрительно: такого количества плавающих кусков жира в супе – ложка стояла почти – я ни разу еще не встречал. Однако, сдобренная вкуснейшей узбекской лепешкой, шурпа оказалась ничего…

Зал постепенно вновь начал заполняться гулом узбекской речи – к нам привыкали, нас принимали, с нами мирились. Лица вновь повернулись друг к другу либо опустились в миски. Мы потихоньку хлебали супчик в углу, делясь впечатлениями, как вдруг снова стало тихо. На край моей тарелки села муха. Я поднял взгляд. Перед столом, покачиваясь, стоял высокий пожилой узбек в старом пиджаке и бесформенных брюках. В тюбетейке. Явно завсегдатай.

Узбек был пьян. Прикладывая руку к сердцу и кивая, он худо-бедно выяснил у нас с Аней, откуда приехали (не помню, сказали, кажется, что англичане или немцы), потом посмотрел на Пьера.
– Франтсуууз?
Ответ был очевиден. Узбек взял стул, сел на него задом наперед, облокотившись руками на спинку, вперился в Пьера тяжелым взглядом и замолчал. Мне стало не по себе. Я посмотрел в свою тарелку. Муха сползла к шурпе и уже начала трапезу. Тишину в чайхане можно было резать кусками.
– Дума-атэц! – провозгласил узбек и расплылся в улыбке. (Имелся в виду Дюма-отец.)
Мы облегченно улыбнулись. Зал шевельнулся и загудел. Пьер закивал утвердительно. Узбек довольно потер руки и взял тайм-аут, по-прежнему глядя на нас, но уже с каким-то облегчением, что ли.
– Дума-сын!
Пауза. Пьер снова с улыбкой кивает.
– Наполэон!
Это могло продолжаться долго, но «Остапа несло», и хлебать, видимо, надо до дна. Я прогнал муху ложкой и стал доедать шурпу, периодически вздрагивая от очередного возгласа над ухом.
– Гуго! (Гюго).
Оптимизм его был неисчерпаем. Память тоже пока не подводила. Начитанный, зараза :)
– Рэмбо!
Зрелище Сильвестра Сталлоне на Эйфелевой башне с пулеметом в руках заставило меня поперхнуться, однако этот образ тут же сменился безжизненным профилем Артюра Рембо из какой-то хрестоматии. Интересно, как долго это продлится? Ведь еще порядочно назвать можно – Верлен, де Ренье и даже какая-нибудь Жанна д’Арк…

Узбек снова стал серьезным и замолчал. Похоже, запас знаний подходил к концу, к тому же сидеть ему осталось недолго – хозяйка заведения что-то шепнула двум молодым ребятам, которые двинулись в нашу сторону. Но тут узбек вскочил, вышел и вскоре вернулся, неся манты в миске и две пиалы водки, одну из которых поднес Пьеру. Приложив руку к сердцу, выпил сам и с радостью смотрел, как бедняга-Пьер морщась последовал его примеру.

Подошедшие ребята стали что-то говорить нашему визави, однако он не хотел уходить, упорствовал и увести себя не давал. Просто еще не все сказал. Было его жалко, я даже подумывал ответить чем-нибудь типа Низами, Фирдоуси или Лейлой с Меджнуном, но внезапно узбек гордо вскинул голову и прокричал, поставив точку в нашей беседе:
– Нармандыя-Нэман!
Занавеса не было. Узбека увели, а мы, расплатившись, быстро ретировались и пошли на розыски площади Регистан.

15.

Если бы не зелень в городах, в Узбекистане не на чем было бы остановиться взглядом. Все серо или серо-коричнево, плоско (про горы не говорю, поскольку большая часть страны пустыня). Видимо, чтобы это компенсировать, стены зданий в старые времена украшали богатейшей по своей красоте мозаикой. То же касается и национальной одежды и посуды. Контраст между довольно унылой действительностью и творениями рук человеческих настолько яркий, что порой режет глаз. Интересно, что такое несоответствие не вызывает отторжения, наоборот, женщина в местном пестром наряде отлично вписывается в не менее пестрый орнамент стен старых зданий.

16. Дети играют

17. И очень любят фотографироваться

Дойдя до Регистана, мы бухнулись на траву, Аня достала путеводитель, Пьер – карту города, и начались дебаты о том, как что осматривать и куда лучше пойти. Я полностью положился на Аню, участия в дебатах не принимал, а решил попробовать пофотографировать телеобъективом.

18. Дебаты перед Регистаном

Телевичок оказался хорошим, но все же слабоватым, надо будет купить помощнее.

19.

20. Верх минарета

21. Верхняя часть мозаики здания

Мозаика разных видов. Форма плиток бывает квадратная или без четко выраженной формы. Страшно даже спрашивать, сколько времени занимала такая отделка, и сколько труда в это вложено.

22. Купол одного из зданий

Орнамент нижней части купола – на синем фоне желтой вязью идут цитаты из Корана. Черная точка в левой верхней части купола – это ворона.

23. Исчо одна башенка

Попав на площадь, мы фотографировали без остановки. Под конец дня у меня отваливались руки все время поднимать эту тяжесть. Я разбрасывался, пытаясь снять то одно, то другое, Аня же сосредоточилась в основном на орнаментах.

24. Не пропустил ли я что-нибудь?

Наружные орнаменты:

25.

26.

27.

28.

29. Встречается даже свастика с хвостами посолонь и противосолонь

Внутренняя отделка зданий:

30.

31.

32.

Аня первая заметила одну странность. Мы находились на центральной площади города. Вокруг были не просто памятники архитектуры, но места культа – медресе, мечети. Если речь идет о действующих медресе или мечетях, то все в порядке – туда имеют доступ только правоверные. Но в остальных местах сидят продавцы ковров, тканей, одежды кукол и пр. И это очень странно. Достаточно представить себе, что в соборе Василия Блаженного или в храме Христа Спасителя будет идти бойкая торговля. Не по себе как-то. В Самарканде я еще не понял, что это означает, но потом стало более-менее ясно… и грустно…

А пока… Торговаться можно было почти везде. Однако вот, например, за этот коврик с нас попросили, если не ошибаюсь, $600, причем торг уместен не был.

33.

Такая вещь ткется несколько месяцев. Как я понял, чем плотнее ковер, тем он дороже. Этот на ощупь был просто потрясающ! Очень плотная вязка, вместе с тем нежный, как шелк. Мы, конечно, не купили, но хотя бы подержались :)

Я равнодушен к головным уборам, однако после Узбекистана страсть к тюбетейкам, думаю, останется навсегда. Привез домой около десятка, их разобрали моментально, еле успел себе тюбетеечку оставить.

34.

В Самарканде, правда, мы еще ничего не покупали, только примеривались, зато в Бухаре…

Выше я писал о нарядах местных женщин. Они пестрее мужских. Мужчины ходят либо чем-то домотканом и очень невзрачном, либо в отглаженных костюмах (пиджак и брюки), причем вне зависимости от того, город это или глухая деревня. Я опять стал шпионить:

35. Разные миры

36.

37.

Пестростью и цветастостью женщины спорили не только с мозаикой на стенах, но и с куклами.

38.

39.

40.

Торговля коврами и прочим текстилем ведется вот с таких обширных, скажем так, скамеек.

41.

Если скамейка не занята, на нее можно сесть или даже лечь отдохнуть. Мы оккупировали такую скамейку и опять почувствовали себя странно – попытались представить, что отдыхаем вот так рядом, например, с табакеркой Ленина на Красной площади:

42.

Непонятно, но, в общем, приятно.

Наступал вечер, скоро надо было топать в гостиницу, так как на следующий день планировался довольно большой маршрут – из Самарканда в Шахрисабз, в город, где родился Тамерлан (где-то 150-170 км через горный перевал), потом снова в Самарканд и уже отсюда в Бухару.
На обратном пути мы пробежали еще немного по лавкам, я с удивлением посматривал на картины, которые кое-где продавались, – нарисовано было просто здорово! И самое интересное, вообще не попадалось никакой мазни.

43.

В целом от Самарканда осталось приятное впечатление – тихий, спокойный город.

44.

45.

46. Очень люблю играть в длинные нарды

47.

48.

Другие записи про Узбекистан из этой поездки
Запись 1: Начало
Запись 2: Самарканд. Эта запись
Запись 3: Родина Тамерлана
Запись 4: Бухара – день первый
Запись 5: Бухара – день второй
Запись 6: Озеро – пустыня – верблюды
Запись 7: В гончарной мастерской
Запись 8: Бухара – Хива
Запись 9: Хива – Ташкент
Запись 10: Западный Тянь-Шань

10 комментариев

Оставьте комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *