Первая мысль по приходе в деревню на высоте 4100 – забиться в первый же гестхаус и что-нибудь горячее съесть и не менее горячее выпить. Ибо похолодало сильно. Однако едва скидываю рюкзак и сажусь, в голову вместе с баночным манговым соком начинают поступать первые признаки горной болезни.

Так часто бывает. Пока идешь, работаешь, все в порядке, но едва расслабляешься, тело выясняет, что его обманули – кислорода в воздухе все меньше. Однако на горняшку можно не обращать внимания – высоту набрали в пределах нормы. Гораздо хуже чувство странной легкости в теле и одновременно озноб. Видимо, холодный ветер в голову ночью даром не прошел.

Несмотря на относительно теплое помещение, пот на теле застывает, леденя кожу. Два рюкзака, по сути, выполняют роль припарок, и без них холодно. Выясняется, что в гестхаусе мест нет, и мы перебираемся в соседний парой десятков метров ниже. Вечерний ветер заставляет ускориться на спуске, но поздно: когда добираемся до помещения, меня трясет так, что руки и ноги ходят ходуном.

1. Тут ветрено…

В комнате ложусь, накрываюсь двумя одеялами, не снимая куртки, но согреться не выходит, дрожь настолько сильная, что деревянный топчан бьется об стену с частотой отбойного молотка. Майка намокла от пота. Нужно помыться и переодеться в сухое, иначе не согреешься.

Деревня Доле расположена на западной стороне ущелья, и солнце тут заходит рано. Как только оно исчезает за ближайшим пятитысячником, сверху задувает холодный ветер. К темноте он превращается в ледяной, и температура с +15 градусов падает ниже нуля.

2. Вода для умывания поутру. Просыпаешься быстро

Входы в гестхаусе нараспашку, потому что хозяйке с подопечными то и дело требуется что-то во дворе. Ветер гуляет по коридору, вытягивая тепло из помещений. Фанерные двери в комнатки закрываются неплотно, а в щель под дверью можно спокойно просунуть руку.

Плавая в поту, собираюсь с силами, чтобы разыскать хозяйку шерпани и спросить про душ. Судя по всему, затея обречена на неудачу – непальский горный опыт подсказывает, что душа не будет. Однако надо на что-то решаться – темнеет, а мыться лучше при дневном свете, потому как освещение в гестхаусе только в столовой, да и то это пара лампочек, при которых даже не почитаешь.

Ксюша тоже забралась под одеяло, и никакого желания вылезать у нее нет. К тому же я мужЫк, к тому же она с трудом понимает местный английский. Это довольно тяжело, кстати, особенно поначалу. Я про английский. Помнится, в первый приезд в Непал приходилось несколько раз переспрашивать, что имел в виду говорящий. В английских словах непальцы не делают разницы между f и p. Звук th им также неподвластен, так что слова forty и thirty они произносят часто как «пёти». Вместо five можно услышать pipe. Таких особенностей много. Если помножить это на кучу народностей, живущих в стране, у каждой из которых свой язык и, соответственно, свой акцент, и вспомнить, что у многих (например, у тех же шерпов) своей письменности вообще не было, то становится понятно, почему на одних картах пишется Namche Bazaar, Ghandruk и Landruk а на других Nauje Bazar, Gandrung и Landrung.
Хорошо, если в беседе понимаешь смысл, тогда слова определяются по ходу почти без проблем.

Собираюсь с силами и вылезаю из-под одеяла. Проскочив аэродинамическую трубу коридора и заслоняясь от ветра, откидываю плотную занавесь до пола в комнату напротив – отсюда тянет теплом. Точно – кухня. Здесь дымно и чадно: на открытом огне закопченные котел, большой чайник и несколько сковородок, шипит и брызгает масло, туда-сюда снуют одетые во всевозможное тряпье женщины – кто готовит, кто через вторую дверь, ведущую в комнату-столовую, подает еду и принимает грязную посуду, кто эту посуду моет. Сегодня много постояльцев. На меня женщины не обращают внимания, покуда, стоя в полутьме, пытаюсь определить, кто хозяйка.

Запах готовящейся еды – мяса, теста, овощей, чеснока – смешивается со сладковато-удушливым дымом кизяка – топят именно им – что сразу, как при первой сигарете, вызывает желание закашляться. Хотя кизяк по запаху можно сравнить, пожалуй, с терпким трубочным табаком. Одновременно этот запах пробуждает чувство эйфории: он только там, где нет цивилизации, что чертовски приятно.

3. Так сушат кизяк

Блаженствую в тепле кухни верхней частью тела, приплясывая, тем не менее на месте, так как ниже пояса температура такая же, как на улице.

Наконец вижу женщину, одетую в пуховик, рукава и перед которого засалены и протерты от ежедневной работы на кухне. Женщина постарше остальных, да и обращаются к ней «диди» (сестра). Это действительно хозяйка гестхауса, она раздает отрывистые приказания, и настроение у нее не очень. Без дела никто не сидит. Поэтому, когда спрашиваю про душ, натянутая улыбка – лишь дань вежливости, а резкий голос сводит на нет все шансы. Единственное, что предлагают, – ведро горячей воды, да и то не сейчас. Тут же одна из девушек с пустым ведром уходит на улицу к речке.

4. В текущей с ледника речке набирается вода и стирается белье

Обо мне сразу забывают. Молча наблюдаю, как диди передает другой девушке кругляши кизяков на растопку печи в столовой, и продолжает стряпать. С въевшейся в кожу черной грязью и траурной каймой под ногтями руки женщины давно потеряли форму из-за тяжелой работы, и любой мастер маникюра повесился бы, увидев их. Но диди некогда задумываться: на деревянной доске быстро-быстро кромсает она стручки горького жгучего перца, половину ссыпает в булькающий котел, половину оставляет для начинки момо, затем вытирает руки о куртку и начинает месить тесто вручную…

***

Кстати, о перце. Национальная непальская кухня и так довольно остра, вдобавок многие владельцы ресторанов, забегаловок и гестхаусов раскусили, что если, например, в начинку овощных момо добавлять больше перца, то клиент попросит не одну бутылку, положим, фанты, а минимум три. Выращивают перец внизу, в предгорьях и сушат вот таким образом.

5.

***

…Снова с разбегу преодолеваю аэродинамический коридор, принося в комнату запах еды, сгоревшего кизяка и пота, и сообщаю Ксюше, что душ в виде ведра горячей воды все же будет…

Мытье достойно увековечивания в книге рекордов Гиннеса. Душевая кабина вне дома – это сколоченная из досок хибара, которую обили изнутри целлофаном, что нисколько не спасает от ветра, который дует во все щели. Пока снимаю одежду, подпрыгивая в ледяной луже, оставшейся от предыдущего купальщика, и пытаюсь развесить ее на гвоздиках, становлюсь похожим на ощипанного гуся. Поливание из ковшика несколько раз совершенно не согревает, поэтому опрокидываю на себя оставшуюся в ведре горячую воду, кое-как вытираюсь, напяливаю на мокрое тело сухую одежду и пулей влетаю в комнату – к топчану и одеялам, успев, однако, по пути мило улыбнуться хозяйке и попросить ее повторить операцию с ведром для Ксюши.

Ксюша как-то ухитряется не только помыться с одного ведра, но и даже что-то постирать в теплой воде. Меня, впрочем, это не очень интересует, потому что душ доконал окончательно: поднялась температура, и перед глазами проходят то бредовые высотные сны, то лицо овевают ледяные сквозняки реальности. Единственная радость – с температурой легче было нагреть ксюшино одеяло.

К утру температура спадает, чтобы вернуться вновь днем, правда, уже вместе с кашлем, который очень неприятно и быстро прогрессирует. Лежу и понимаю, что трясусь не только от озноба…

Как известно, высота и гипоксия в несколько раз ускоряют развитие любой болезни. Холодный и сухой воздух, который приходится вдыхать в несколько раз чаще обычного, – самое то. И больное с утра горло к вечеру оборачивается фолликулярной ангиной, ночью это уже двустороннее воспаление легких, которое за несколько часов переходит в тяжелейший отек. Правда, сказанное справедливо к высоте более 5 км, а я пока на 4100, но тут все зависит от организма – насколько он ослаблен. Выходов немного – антибиотики и быстрый спуск вниз.

Антибиотики с собой есть, есть и отхаркивающее что-то. Каждые несколько часов делаю глубокие плавные выдохи – до боли в груди, прислушиваюсь, нет ли хрипов, и думаю, думаю, думаю – что делать дальше, потому что страшно. Уже на следующий день и далее – до конца пребывания в Непале и даже еще пару недель по возвращении в Москву меня будет мучить сухой бесплодный кашель, приступы которого длятся до минуты и более.

Вместе с тем выхода нет. Если идти вниз, надо брать носильщика, потому что с температурой рюкзачные 20 кило я не упру. Что будет делать Ксюша, которая впервые в таких горах – идти дальше одна? Ну и самое веселое, если я заболею каким-нибудь воспалением легких, страховки все равно нет… В общем, как говорится, мы жили бедно, и нас ограбили…

Выход один – отлежаться суток двое, попить антибиотики, потом думать. Лежу в полудреме, не только смотря бредовые высотные сны и ощущая на лице ледяные сквозняки реальности, но еще и вспоминаю читанное о подобных ситуациях в горах. Радости это не прибавляет.

Например, у кого-то на 6 тысячах начался отек, и внизу из человека чуть ли не литрами выкачивали жидкость из легких. Или у какого-то альпиниста на тех же 6 тысячах началось прободение язвы желудка. Он сумел спуститься вниз в бурю с двумя литрами крови в брюшине, но оказалось, что в лагере из медикаментов только спирт и еще какая-то мелочь типа йода, поэтому спирт пошел в качестве наркоза, а резекцию желудка врач делал перочинным ножом…

После ночи становится понятно, что жить в этом гестхаусе со сквозняками невозможно. Ксюша обходит деревню и находит вполне приемлемый и более уютный лежащий внизу Yeti Inn. Туда мы и перебираемся наутро.

6.

7. Утро. Почти медитация на гору

Когда солнце поднимается выше, ухитряюсь немного поесть и выползаю на прогулку – пусть солнце убивает все микробы :)

Первым встречается медитирующий як.

8. Как он ухитряется языком в нос попадать?

А кое-какие яки вовсе не медитируют, а пытаются, высунув от усердия язык, проникнуть на чужую территорию.

9.

За ним пристально наблюдают…

10.

Ничем хорошим это не заканчивается. Серый в яблоках як потихоньку пробирается в проход в изгороди и сталкивается с хозяевами территории, которые начинают его сначала теснить, потом бодать, и моментально это все переходит в схватку, причем двое не гнушаются нападать на одного.

11.

Эти 500-клиограммовые туши пихают друг друга легко и воздушно. Наконец серого в яблоках аккордным пинком отбрасывают на каменную изгородь, он ее прошибает насквозь и вылетает за пределы территории. Тут же все прекращается – яки стоят некоторое время друг против друга, потом расходятся.

12.

13. Ксюша аки зритель

***

Оклемавшись на второй день, несмотря на небольшую температуру, я решаюсь рискнуть и пойти дальше вверх, посмотреть, как буду чувствовать на 4500. За время моего бессознательного лежания Ксюша сшила из бинтов две марлевые повязки, так что теперь сухой и холодный воздух можно будет делать влажным и теплым.

И пусть кашель усиливается, все-таки антибиотики и отхаркивающие делают свое дело – хоть я и захожусь в кашле, дальше процесс вроде не идет. Так какого черта сидеть и бояться? Тем более что выше все интереснее: дома становятся ниже и проще…

14.

… и эти горы пропускать нельзя…

15.

16.

… и эти.

17.

Оглавление записей из этой поездки:
Запись 1. Съездил я тут на Украину…
Запись 2. Гитлеру такое и не снилось
Запись 3. Крыша мира и его же задница
Запись 4. Когда и откуда начинается путь к Эвересту
Запись 5. Поход сквозь облака
Запись 6. Болезнь. Эта запись
Запись 7. Родина дороже небесного царства
Запись 8. Богиня бирюзы
Запись 9. Четыре восьмитысячника разом
Запись 10. Пешком через страну снежного человека
Запись 11. От небесного явления доской не загородишься
Запись 12. Молитва по Брайлю
Запись 13. Завтрак с видом на…
Запись 14. Дайте огня или смерть с открытым ртом
Запись 15. Взгляд на людей со стороны
Запись 16. Неизвестная война на Крыше мира
Запись 17. Катманду – взгляд на город
Запись 18. Когда форма переходит в содержание
Запись 19. Когда боги не у дел

Оставьте комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *